Неточные совпадения
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет
в Москву свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно буду рад, если он увидится с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (
В сторону.) Конечно. Без того ее не выдам… «Вы
найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой
человек, похвальных свойств, представлен… Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…
Г-жа Простакова. Не умирал! А разве ему и умереть нельзя? Нет, сударыня, это твои вымыслы, чтоб дядюшкою своим нас застращать, чтоб мы дали тебе волю. Дядюшка-де
человек умный; он, увидя меня
в чужих руках,
найдет способ меня выручить. Вот чему ты рада, сударыня; однако, пожалуй, не очень веселись: дядюшка твой, конечно, не воскресал.
Стародум. Они
в руках государя. Как скоро все видят, что без благонравия никто не может выйти
в люди; что ни подлой выслугой и ни за какие деньги нельзя купить того, чем награждается заслуга; что
люди выбираются для мест, а не места похищаются
людьми, — тогда всякий
находит свою выгоду быть благонравным и всякий хорош становится.
— И будучи я приведен от тех его слов
в соблазн, — продолжал Карапузов, — кротким манером сказал ему:"Как же, мол, это так, ваше благородие? ужели, мол, что
человек, что скотина — все едино? и за что, мол, вы так нас порочите, что и места другого, кроме как у чертовой матери, для нас не
нашли?
Сгоревших
людей оказалось с десяток,
в том числе двое взрослых; Матренку же, о которой накануне был разговор,
нашли спящею на огороде между гряд.
Есть
люди, которые, встречая своего счастливого
в чем бы то ни было соперника, готовы сейчас же отвернуться от всего хорошего, что есть
в нем, и видеть
в нем одно дурное; есть
люди, которые, напротив, более всего желают
найти в этом счастливом сопернике те качества, которыми он победил их, и ищут
в нем со щемящею болью
в сердце одного хорошего.
— Я
нахожу, что ты прав отчасти. Разногласие наше заключается
в том, что ты ставишь двигателем личный интерес, а я полагаю, что интерес общего блага должен быть у всякого
человека, стоящего на известной степени образования. Может быть, ты и прав, что желательнее была бы заинтересованная материально деятельность. Вообще ты натура слишком ргіmesautière, [импульсивная,] как говорят Французы; ты хочешь страстной, энергической деятельности или ничего.
— Что это за бессмыслица! — говорил Степан Аркадьич, узнав от приятеля, что его выгоняют из дому, и
найдя Левина
в саду, где он гулял, дожидаясь отъезда гостя. — Mais c’est ridicule! [Ведь это смешно!] Какая тебя муха укусила? Mais c’est du dernier ridicule! [Ведь это смешно до последней степени!] Что же тебе показалось, если молодой
человек…
С своей стороны, Алексей Александрович, вернувшись от Лидии Ивановны домой, не мог
в этот день предаться своим обычным занятиям и
найти то душевное спокойствие верующего и спасенного
человека, которое он чувствовал прежде.
И теперь, делая догадки о том, кто — кто, какие между ними отношения и какие они
люди, Кити воображала себе самые удивительные и прекрасные характеры и
находила подтверждение
в своих наблюдениях.
— Я разбит, я убит, я не
человек более! — сказал Алексей Александрович, выпуская ее руку, но продолжая глядеть
в ее наполненные слезами глаза. — Положение мое тем ужасно, что я не
нахожу нигде,
в самом себе не
нахожу точки опоры.
— Вы не
находите, что
в Тушкевиче есть что-то Louis XV? — сказал он, указывая глазами на красивого белокурого молодого
человека, стоявшего у стола.
И вспомнив, как он при встрече поправил этого молодого
человека в выказывавшем его невежество слове, Сергей Иванович
нашел объяснение смысла статьи.
Это не
человек, а машина, и злая машина, когда рассердится, — прибавила она, вспоминая при этом Алексея Александровича со всеми подробностями его фигуры, манеры говорить и его характера и
в вину ставя ему всё, что только могла она
найти в нем нехорошего, не прощая ему ничего зa ту страшную вину, которою она была пред ним виновата.
Он не мог согласиться с этим, потому что и не видел выражения этих мыслей
в народе,
в среде которого он жил, и не
находил этих мыслей
в себе (а он не мог себя ничем другим считать, как одним из
людей, составляющих русский народ), а главное потому, что он вместе с народом не знал, не мог знать того,
в чем состоит общее благо, но твердо знал, что достижение этого общего блага возможно только при строгом исполнении того закона добра, который открыт каждому
человеку, и потому не мог желать войны и проповедывать для каких бы то ни было общих целей.
Левин видел, что так и не
найдет он связи жизни этого
человека с его мыслями. Очевидно, ему совершенно было всё равно, к чему приведет его рассуждение; ему нужен был только процесс рассуждения. И ему неприятно было, когда процесс рассуждения заводил его
в тупой переулок. Этого только он не любил и избегал, переводя разговор на что-нибудь приятно-веселое.
Вернувшись домой к Петру Облонскому, у которого он остановился
в Петербурге, Степан Аркадьич
нашел записку от Бетси. Она писала ему, что очень желает докончить начатый разговор и просит его приехать завтра. Едва он успел прочесть эту записку и поморщиться над ней, как внизу послышались грузные шаги
людей, несущих что-то тяжелое.
Он испытывал
в первую минуту чувство подобное тому, какое испытывает
человек, когда, получив вдруг сильный удар сзади, с досадой и желанием мести оборачивается, чтобы
найти виновного, и убеждается, что это он сам нечаянно ударил себя, что сердиться не на кого и надо перенести и утишить боль.
Итак, одно желание пользы заставило меня напечатать отрывки из журнала, доставшегося мне случайно. Хотя я переменил все собственные имена, но те, о которых
в нем говорится, вероятно себя узнают, и, может быть, они
найдут оправдания поступкам,
в которых до сей поры обвиняли
человека, уже не имеющего отныне ничего общего с здешним миром: мы почти всегда извиняем то, что понимаем.
Скоро все разошлись по домам, различно толкуя о причудах Вулича и, вероятно,
в один голос называя меня эгоистом, потому что я держал пари против
человека, который хотел застрелиться; как будто он без меня не мог
найти удобного случая!..
«Гость, кажется, очень неглупый
человек, — думал хозяин, — степенен
в словах и не щелкопер». И, подумавши так, стал он еще веселее, точно как бы сам разогрелся от своего разговора и как бы празднуя, что
нашел человека, готового слушать умные советы.
Против догадки, не переодетый ли разбойник, вооружились все;
нашли, что сверх наружности, которая сама по себе была уже благонамеренна,
в разговорах его ничего не было такого, которое бы показывало
человека с буйными поступками.
— Да будто один Михеев! А Пробка Степан, плотник, Милушкин, кирпичник, Телятников Максим, сапожник, — ведь все пошли, всех продал! — А когда председатель спросил, зачем же они пошли, будучи
людьми необходимыми для дому и мастеровыми, Собакевич отвечал, махнувши рукой: — А! так просто,
нашла дурь: дай, говорю, продам, да и продал сдуру! — Засим он повесил голову так, как будто сам раскаивался
в этом деле, и прибавил: — Вот и седой
человек, а до сих пор не набрался ума.
— Ну нет, не мечта! Я вам доложу, каков был Михеев, так вы таких
людей не сыщете: машинища такая, что
в эту комнату не войдет; нет, это не мечта! А
в плечищах у него была такая силища, какой нет у лошади; хотел бы я знать, где бы вы
в другом месте
нашли такую мечту!
Несмотря на это, на меня часто
находили минуты отчаяния: я воображал, что нет счастия на земле для
человека с таким широким носом, толстыми губами и маленькими серыми глазами, как я; я просил бога сделать чудо — превратить меня
в красавца, и все, что имел
в настоящем, все, что мог иметь
в будущем, я все отдал бы за красивое лицо.
Поверяя богу
в теплой молитве свои чувства, она искала и
находила утешение; но иногда,
в минуты слабости, которым мы все подвержены, когда лучшее утешение для
человека доставляют слезы и участие живого существа, она клала себе на постель свою собачонку моську (которая лизала ее руки, уставив на нее свои желтые глаза), говорила с ней и тихо плакала, лаская ее. Когда моська начинала жалобно выть, она старалась успокоить ее и говорила: «Полно, я и без тебя знаю, что скоро умру».
— Неужели они, однако ж, совсем не
нашли, чем пробавить [Пробавить — поддержать.] жизнь? Если
человеку приходит последняя крайность, тогда, делать нечего, он должен питаться тем, чем дотоле брезговал; он может питаться теми тварями, которые запрещены законом, все может тогда пойти
в снедь.
Сговорившись с тем и другим, задал он всем попойку, и хмельные козаки,
в числе нескольких
человек, повалили прямо на площадь, где стояли привязанные к столбу литавры,
в которые обыкновенно били сбор на раду. Не
нашедши палок, хранившихся всегда у довбиша, они схватили по полену
в руки и начали колотить
в них. На бой прежде всего прибежал довбиш, высокий
человек с одним только глазом, несмотря, однако ж, на то, страшно заспанным.
«Кто он? Кто этот вышедший из-под земли
человек? Где был он и что видел? Он видел все, это несомненно. Где ж он тогда стоял и откуда смотрел? Почему он только теперь выходит из-под полу? И как мог он видеть, — разве это возможно?.. Гм… — продолжал Раскольников, холодея и вздрагивая, — а футляр, который
нашел Николай за дверью: разве это тоже возможно? Улики? Стотысячную черточку просмотришь, — вот и улика
в пирамиду египетскую! Муха летала, она видела! Разве этак возможно?»
— Покойник муж действительно имел эту слабость, и это всем известно, — так и вцепилась вдруг
в него Катерина Ивановна, — но это был
человек добрый и благородный, любивший и уважавший семью свою; одно худо, что по доброте своей слишком доверялся всяким развратным
людям и уж бог знает с кем он не пил, с теми, которые даже подошвы его не стоили! Вообразите, Родион Романович,
в кармане у него пряничного петушка
нашли: мертво-пьяный идет, а про детей помнит.
Порой, вдруг
находя себя где-нибудь
в отдаленной и уединенной части города,
в каком-нибудь жалком трактире, одного, за столом,
в размышлении, и едва помня, как он попал сюда, он вспоминал вдруг о Свидригайлове: ему вдруг слишком ясно и тревожно сознавалось, что надо бы, как можно скорее, сговориться с этим
человеком и, что возможно, порешить окончательно.
— Я, знаете,
человек холостой, этак несветский и неизвестный, и к тому же законченный
человек, закоченелый человек-с,
в семя пошел и… и… и заметили ль вы, Родион Романович, что у нас, то есть у нас
в России-с, и всего более
в наших петербургских кружках, если два умные
человека, не слишком еще между собою знакомые, но, так сказать, взаимно друг друга уважающие, вот как мы теперь с вами-с, сойдутся вместе, то целых полчаса никак не могут
найти темы для разговора, — коченеют друг перед другом, сидят и взаимно конфузятся.
Какой порядок ни затей,
Но если он
в руках бессовестных
людей,
Они всегда
найдут уловку,
Чтоб сделать там, где им захочется,
сноровку.
Кнуров.
Найдите таких
людей, которые посулят вам десятки тысяч даром, да тогда и браните меня. Не трудитесь напрасно искать; не
найдете. Но я увлекся
в сторону, я пришел не для этих разговоров. Что это у вас за коробочка?
Лариса (глубоко оскорбленная). Вещь… да, вещь. Они правы, я вещь, а не
человек. Я сейчас убедилась
в том, я испытала себя… я вещь! (С горячностью.) Наконец слово для меня найдено, вы
нашли его. Уходите! Прошу вас, оставьте меня!
Она слыла за легкомысленную кокетку, с увлечением предавалась всякого рода удовольствиям, танцевала до упаду, хохотала и шутила с молодыми
людьми, которых принимала перед обедом
в полумраке гостиной, а по ночам плакала и молилась, не
находила нигде покою и часто до самого утра металась по комнате, тоскливо ломая руки, или сидела, вся бледная и холодная, над Псалтырем.
— Эка, подумаешь! — промолвил Базаров, — слово-то что значит!
Нашел его, сказал: «кризис» — и утешен. Удивительное дело, как
человек еще верит
в слова. Скажут ему, например, дурака и не прибьют, он опечалится; назовут его умницей и денег ему не дадут — он почувствует удовольствие.
— Поверите ли, — продолжал он, — что, когда при мне Евгений Васильевич
в первый раз сказал, что не должно признавать авторитетов, я почувствовал такой восторг… словно прозрел! «Вот, — подумал я, — наконец
нашел я
человека!» Кстати, Евгений Васильевич, вам непременно надобно сходить к одной здешней даме, которая совершенно
в состоянии понять вас и для которой ваше посещение будет настоящим праздником; вы, я думаю, слыхали о ней?
Макаров
находил, что
в этом
человеке есть что-то напоминающее кормилицу, он так часто говорил это, что и Климу стало казаться — да, Степа, несмотря на его бороду, имеет какое-то сходство с грудастой бабой, обязанной молоком своим кормить чужих детей.
Самгин слушал ее тяжелые слова, и
в нем росло, вскипало, грея его, чувство уважения, благодарности к этому
человеку; наслаждаясь этим чувством, он даже не
находил слов выразить его.
Учитель встречал детей молчаливой, неясной улыбкой; во всякое время дня он казался
человеком только что проснувшимся. Он тотчас ложился вверх лицом на койку, койка уныло скрипела. Запустив пальцы рук
в рыжие, нечесанные космы жестких и прямых волос, подняв к потолку расколотую, медную бородку, не глядя на учеников, он спрашивал и рассказывал тихим голосом, внятными словами, но Дронов
находил, что учитель говорит «из-под печки».
Ему показалось, что никогда еще он не думал так напряженно и никогда не был так близко к чему-то чрезвычайно важному, что раскроется пред ним
в следующую минуту, взорвется, рассеет все, что тяготит его, мешая
найти основное
в нем,
человеке, перегруженном «социальным хламом».
«Нет, все это — не так, не договорено», — решил он и, придя
в свою комнату, сел писать письмо Лидии. Писал долго, но, прочитав исписанные листки,
нашел, что его послание сочинили двое
людей, одинаково не похожие на него: один неудачно и грубо вышучивал Лидию, другой жалобно и неумело оправдывал
в чем-то себя.
Были часы, когда Климу казалось, что он
нашел свое место, свою тропу. Он жил среди
людей, как между зеркал, каждый
человек отражал
в себе его, Самгина, и
в то же время хорошо показывал ему свои недостатки. Недостатки ближних очень укрепляли взгляд Клима на себя как на
человека умного, проницательного и своеобразного.
Человека более интересного и значительного, чем сам он, Клим еще не встречал.
— Почему — странно? — тотчас откликнулась она, подняв брови. — Да я и не шучу, это у меня стиль такой, приучилась говорить о премудростях просто, как о домашних делах. Меня очень серьезно занимают
люди, которые искали-искали свободы духа и вот будто —
нашли, а свободой-то оказалась бесцельность, надмирная пустота какая-то. Пустота, и — нет
в ней никакой иной точки опоры для
человека, кроме его вымысла.
Самгин был голоден и
находил, что лучше есть, чем говорить с полупьяным
человеком. Стратонов налил из черной бутылки
в серебряную стопку какой-то сильно пахучей жидкости.
Но, чувствуя себя
в состоянии самообороны и несколько торопясь с выводами из всего, что он слышал, Клим
в неприятной ему «кутузовщине» уже
находил ценное качество: «кутузовщина» очень упрощала жизнь, разделяя
людей на однообразные группы, строго ограниченные линиями вполне понятных интересов.
В партии культурных
людей и он
нашел бы место себе.
— Будучи несколько, — впрочем, весьма немного, — начитан и зная Европу, я
нахожу, что
в лице интеллигенции своей Россия создала нечто совершенно исключительное и огромной ценности. Наши земские врачи, статистики, сельские учителя, писатели и вообще духовного дела
люди — сокровище необыкновенное…
В ее изумлении Самгин не
нашел ничего лестного для себя, и она мешала ему слушать.
Человек с напудренным лицом клоуна, длинной шеей и неподвижно вытаращенными глазами, оглядывая
людей, напиравших на него, говорил негромко, но так, что слов его не заглушал ни шум отодвигаемых стульев, ни возбужденные голоса
людей, уже разбившихся на маленькие группки.